— Непохоже, что у нас есть выбор.

Габриэлла тронулась и поехала мимо сарая. Дорога медленно и неуклонно поднималась. Когда они доехали до перелеска, черный «мерседес» был у самого подножия холма, так что Верлен мог хорошо разглядеть лица сидящих впереди.

Тот, кто сидел в пассажирском кресле, высунулся из окна, нацелил ружье и выстрелил, но не попал.

— Я не могу ехать быстрее, чем они, — огорченно сказала Габриэлла.

Держась одной рукой за руль, она бросила Верлену кожаную сумочку.

— Найдите мой пистолет.

Верлен расстегнул молнию и стал рыться в куче предметов, пока пальцы не коснулись холодного металла. Он вытащил со дна сумочки небольшой серебристый пистолет.

— Вы когда-нибудь стреляли из пистолета?

— Никогда.

— Я научу вас, — сказала она. — Снимите предохранитель. Теперь откройте окно. Держите крепко. Хорошо, теперь выпрямите руку.

Пока Верлен учился держать оружие, человек в «мерседесе» прицелился.

— Минутку, — сказала Габриэлла.

Она отклонилась в другую сторону и замерла, чтобы Верлен мог выстрелить в ветровое стекло.

— Стреляйте, — велела Габриэлла. — Ну!

Верлен навел ствол пистолета на «мерседес» и нажал спусковой крючок. В переднем стекле автомобиля появилась паутина трещин. Габриэлла притормозила, «мерседес» проломил ограждение и с металлическим скрежетом покатился с вершины холма. Верлен посмотрел на перевернутую вверх дном машину, на ее вращающиеся колеса.

— Блестящий выстрел, — проговорила Габриэлла, подъехала к обочине и выключила зажигание.

Она с гордостью посмотрела на него, приятно удивленная его меткостью.

— Дайте пистолет. Я должна убедиться, что они мертвы.

— Вы уверены, что это необходимо?

— Разумеется, — фыркнула она, взяла пистолет, вышла из машины и перелезла через ограждение. — Идемте, я хочу вам кое-что показать.

Верлен последовал за Габриэллой вниз по ледяному склону, ступая по снегу след в след. Над головой собрались темные тучи. Они висели неправдоподобно низко, как будто могли в любой момент опуститься в лощину. Габриэлла попросила Верлена выбить ветровое стекло «мерседеса». Пока он выбивал каблуком осколки стекла, она присела и заглянула в машину.

— Вы попали в водителя, — сказала она, приглашая Верлена взглянуть на мертвеца.

— Новичкам везет.

— Видимо, так и есть.

Тело другого мужчины лежало в двадцати футах, лицом в снег.

— Одним выстрелом двух зайцев. Второго выбросило, когда машина переворачивалась.

Верлен не верил своим глазам. Человек превратился в существо, которое он видел из окна поезда прошлой ночью. На спине росли алые крылья, перья засыпал снег. По коже Верлена побежали ледяные мурашки, и он не мог понять — то ли от холода, то ли от открывшегося зрелища.

Тем временем Габриэлле удалось распахнуть дверцу, она обыскала «мерседес» и вытащила оттуда спортивную сумку — ту самую, которую он накануне оставил в «рено».

— Это моя, — обрадовался Верлен. — Они забрали ее, когда разбили вчера мою машину.

Габриэлла расстегнула сумку и осмотрела содержимое.

— Что вы ищете?

— Что-нибудь, что поможет понять, сколько знает Персиваль, — пояснила Габриэлла, изучая бумаги. — Он их видел?

Верлен заглянул ей через плечо:

— Я не показывал ему этих документов, но, может, показали эти парни.

Габриэлла отвернулась от места аварии и стала подниматься по заснеженному холму к автомобилю.

— Надо спешить, — сказала она. — Для добрых сестер из Сент-Роуза опасность гораздо ближе, чем я думала.

Верлен сел на место водителя, решив, что оставшиеся до монастыря мили машину поведет он. Он развернул «порше» и выехал на шоссе. Вокруг царили тишина и спокойствие. Высокие холмы спали под снежным покровом. Позади остался заброшенный сарай. Несмотря на несколько царапин и протечку в двигателе, старый «порше» бодро мчался вперед. За прошедшие десять минут внешне ничего не изменилось, но Верлен чувствовал себя другим человеком. Обтянутый кожей руль скользил под ладонями, сердце тяжело билось. Перед глазами то и дело вставали увиденные трупы.

Почувствовав, о чем думает Верлен, Габриэлла проговорила:

— Вы поступили правильно.

— Я никогда раньше не держал в руках пистолет.

— Это были жестокие убийцы, — сказала она так, словно убийство было для нее самым обычным делом. — В мире добра и зла надо уметь видеть разницу.

— О такой разнице я не думал.

— Это, — негромко сказала Габриэлла, — пройдет, если вы останетесь с нами.

Верлен сбросил скорость и остановился возле знака «Стоп» перед поворотом на автостраду.

— Эванджелина — одна из вас? — спросил он.

— Эванджелине очень мало известно об ангелологии. Мы ничего не говорили ей об этом, когда она была маленькой. Она неопытна и послушна — черты, которые бы уничтожили ее, не будь она так умна. Поручить ее попечению сестер монастыря Сент-Роуз решил ее отец-католик. Он искренне верил, что монастырь — лучшая защита от опасности для юных леди. С этим ничего не поделаешь. Он был итальянцем. Подобные представления у них в крови.

— И она послушалась его?

— Простите?

— Ваша внучка оставила все, что ей было дорого, просто потому, что ей так сказал отец?

— Можно рассуждать о том, что значит в вашем понимании «дорого», — ответила Габриэлла. — Но вы правы: Эванджелина поступила так, как ей велели. Лука привез ее в США после того, как убили мать Эванджелины, мою дочь Анджелу. Думаю, у нее было строгое религиозное воспитание. Он, наверное, с ранних лет готовил ее к переезду в Сент-Роуз. Иначе почему туда добровольно отправилась юная одаренная девочка?

— Какое-то средневековье, — возмутился Верлен.

— Вы не знали Луку, — сказала Габриэлла. — И вы не знаете Эванджелину. Надо было видеть их привязанность друг к другу. Они были неотделимы. Кажется, Эванджелина сделала бы все, что велел отец, даже отдала бы жизнь за церковь.

Они молча ехали по автостраде, только рычал мотор «порше». По обеим сторонам дороги возвышались деревья. Странно, всего час назад все было спокойно. Но теперь за каждым деревом, на каждом повороте, каждом боковом шоссе, вливающемся в автостраду, казалось, таилась засада. Верлен жал на газ, разгоняя «порше». То и дело он посматривал в зеркало, словно сзади в любой момент мог появиться черный «мерседес» с воскресшими убийцами.

Монастырь Сент-Роуз, Милтон,

штат Нью-Йорк

Эванджелина и Селестина поднялись в лифте на четвертый этаж, кожаный футляр висел на плече Эванджелины. Когда двери открылись, старая монахиня остановила ее.

— Идите, дорогая, — сказала она. — Я отвлеку остальных, чтобы вы могли выйти отсюда незамеченной.

Эванджелина поцеловала Селестину в щеку и оставила ее в лифте. Как только она вышла, Селестина нажала кнопку, и двери закрылись. Эванджелина осталась одна.

Добравшись до кельи, Эванджелина забрала самые ценные вещи — четки и небольшую сумму наличными, которую она скопила за несколько лет. Сердце заболело, когда она обвела глазами комнату. Совсем недавно она думала, что никогда не уедет отсюда. Она считала, что вся ее жизнь будет полна бесконечных обрядов, молитв, что все дни ее будут похожи, как близнецы. Она просыпалась бы каждое утро, чтобы молиться, и каждый вечер засыпала бы в комнате, выходящей на темную реку. Но неожиданно все рассыпалось, растаяло, как лед в потоке Гудзона.

Мысли Эванджелины прервал непонятный шум из внутреннего двора. Она выбежала из комнаты, распахнула окно и глянула вниз. Вереница черных джипов ворвалась на подъездную аллею в виде подковы, которая огибала церковь Девы Марии Ангельской. Двери джипов открылись, и на монастырскую лужайку вышла группа странных существ. Прищурившись, Эванджелина попыталась получше рассмотреть их. Они были одеты в одинаковые черные пальто, черные кожаные перчатки и тяжелые ботинки в стиле милитари. Пока они шли по двору к зданию монастыря, она заметила, что их количество постоянно увеличивается, как будто они материализуются из холодного воздуха. Взглянув дальше, за границу монастыря, она увидела, что существа появляются из темнеющего леса, перебираются через каменную стену, входят в высокие железные ворота. Похоже, они ждали в укрытии несколько часов. Монастырь Сент-Роуз был полностью окружен гибборимами.